Every day gives us a sign (1/1)

Коса взметнулась, будто хлыст, и тяжело шлепнула по спине. Подбородок встретился со спинкой стула — в ушах зазвенело, серебристая лента с золотистыми искрами потекла из уголка рта. — Ты знала!В полете девушка успела подумать, что растеряла последние боевые навыки, пускай бы и не решилась вступать в открытый конфликт. Королева не причинит ей зла, не нарушит баланс. Но пара синяков — это пара синяков. Кто знает, на что способна Титания в исступлении.— Ты сама все чудесно… — хрип с присвистом, скорее от злости, нежели боли.— Королева задала тебе вопрос. Отвечай.— Довольно. Спригган! Я сказала: довольно.Голоса слились в холодную какофонию звуков. Даже собственный голос, слышимый словно со стороны, вливался в эту ртутную воронку, тянущую из жил все тепло. Открывать глаза не было ни сил, ни желания. В основном желания. Смотреть на королеву было невыносимо. Видеть ее каменного слугу — еще тягостнее. Не из страха, нет. Просто девушка не была уверена, что не натворит глупостей. Она так устала, черт возьми. Так устала. И нет никого, кто мог бы сменить ее на посту. Взять на себя ответственность. Помочь.Внутреннее зрение закрыла тень: страж нависал массивом из камня и плоти, готовый обрушиться всем своим весом и весом тысячелетней магии, погребя тонкие кости в руинах ее же обители. Стоило только его госпоже шевельнуть фалангой мизинца. — Слушай. Ну чего ты? Я правда не была в курсе. — Она устало смахивает отросшую челку со лба. Пряди липнут к щекам. Пот или кровь? Кровь или пот? Вот в чем вопрос. — Я им только зелье приготовила. Про все остальное… чародей умолчал. — Она садится на пол, на ощупь стараясь определить, не заденет ли чего. Так уже лучше. Все еще устала, но хотя бы пальцы уймутся, перестанут дрожать, словно из мака она варила не только мед.— Гарлана… ?Так вот как меня зовут? Успела и позабыть за всем этим!?— … ты была свидетелем.— Чего? — тупо спрашивает фея. Потом осекается и добавлет: — Так же как и ты. Я. Просто. Помогла. С. Зельем. Если бы я знала…— То все равно не помешала бы. — В голосе Титании нет презрения. Она выше этого. А еще она выше того, чтобы собственными руками избивать неугодных. Для этого есть спригган. И Оберон на крайний случай. А тут вот не сдержалась. Кто знает, на что ее высочество еще способна? — Это можно как-то… Исправить? Надежды нет. Вопрос для проформы. И чтобы Титания не думала, что ей все равно.— Никто не лезет в дела богов. — Лаконично отвечает Титания и кремня в ее голосе становится еще больше. Он осыпается каменной острой крошкой, грозясь поджечь деревянный домишко фейри. — Ну да. А вот они в наши — еще как. Гарлана отплевывается от серебристой корки запекшейся крови и все же открывает глаза. Щурится на белый свет, падающий из ослепленного занавеской окна.— Шип едва уговорил ее. — Плюется королева. — Но то, что он пообещал ей…— Злишься, а? Что не тебе лакомый кусочек перепадет.Спригган не двигается. И Гэр видит выставленную перед ним руку в зеленом бархате. Титания тяжело молчит. Она не гневается. Она не злится на правду. Ее даже забавляет то, как эта полукровка тонко подметила то, чего даже Оберон не собирался понимать. Ребенок Слэ Беге — не Слэ Беге. Но дитя самого странного и могущественного чародея и Манящей — это нечто. И Титанию не хуже морока грызла мысль, что столь дивное дитя получит не мир фейри и не мир людей. А какая-то там Клина! — Будь осторожна, — слова падают бусинами, теряются в ворсе ковра, раскатываются по деревянному полу. Стукаются о ножку стула и замирают. Это явно не простое предостережение.— Я не брошу его, — все, что отвечает Гэр. И снова закрывает глаза.***Напряженное молчание за столом портит аппетит никак не хуже шепотка о яде, услышанном перед приемом пищи. Что поделать, когда напротив тебя сидит целый сгусток концентрированного яда и пытается внушить тебе, что ты видишь самую добрую и милую тетушку на свете.— Э-э-э-э-э-э… — тянет Чисэ. — Спасибо за визит, Титания. Только пока что я об этом даже не думаю.Сегодня она уже поперхнулась чаем, когда на соседнем стуле воплотилась из огня и блеска ласковая фея с гнетущим взглядом, и больше не делает попыток облить коричневым дымящимся кипятком потустороннюю владычицу.Они как раз говорили о крещении, как нарекла это про себя Чисэ, младенца. Титания настаивала на том, что если она станет названной матерью ребенка, возможно, выторгует ему в мире фей местечко, где он сможет гостить и иногда видеться с Чисэ. Даром, что чародейка не собирается обзаводиться потомством. Ни в обозримом будущем, ни (благодаря тому, что узнала на свадьбе) вообще никогда. Титания хочет совершить сделку заранее. Она уверена в том, что это однажды понадобится. Еще один дух. Еще одна сделка. А ребенка нет даже в планах.Где-то на этом моменте девушка была готова сделать что угодно, лишь бы спровадить гостью, и уже потянулась к чашке, когда в комнате материализовался Рут. ?Только не это?? — почему-то вопросительно запаниковал внутренний голос Манящей. Вероятно потому, что сама она не знала, чего ожидать при таком раскладе. Силки в саду, Эллиас на работе, Рут должен был отнести церковникам весточку с отчетом. По его глазам Чисэ прочла, что кто-то снова пытался потрепать его по холке и назвать хорошим мальчиком. Прямо сейчас Рут, кажется, намеревался опровергнуть последнее самым неподобающим образом.— Что королева веников делает тут? — прорычал он чуть громче, чем собирался подумать.— А что прихвостень чародея, заклавшего собственное — нерожденное, смею заметить! — дитя, забыл рядом с Малиновкой?— Я поклялся защищать Чисэ! — Рут ощетинился еще больше. — И если понадобится, вырву из твоей груди того слизня, который заменяет тебе сердце. Да ты хуже людей!— Хватит.Чисэ почти взмолилась, не будучи уверенной, что дом сейчас же не обрушится на их головы под натиском стеблей. — То, что она сделала с тобой на свадьбе…— Как ты смеешь называть свадьбой этот союз…— Моя королева!— Рут!— Любовь моя…В тесной кухне внезапно закончился воздух. Чисэ сделала судорожный вдох и потянулась к окну. — Наша птичка сейчас улетит! Лови ее!Зеленый сочный стебель обвился вокруг талии Слэ Беге. Она устало откинулась на нем, как на стуле, позволяя делать с собой что угодно, лишь бы этот кошмар закончился. Боялась ли она Титанию? О да. Фейри могла навредить не только ей, но и Эллиасу, и Руту, и всем, кого Чисэ так любила. Но и последние дни душили ее не хуже зеленых рук. Она пряталась, избегала, уходила. И все это потому, что невыносимо было смотреть в лицо чародея и вспоминать весь тот кошмарный ужас, поглотивший ночь их торжества. Боль из сердца ползла в левую руку, опутывала безымянный палей и сжимала суставы в тиски.— Ну хватит вам, правда… Она не была уверена, что не расплачется прямо сейчас. А ведь так давно Чисэ уже не плакала.