четвёртый лишний (1/2)

Как же он устал. Последние два или три дня Коко только и делал, что изучал финансовую отчётность инвестиционной компании Хайтани и искал пропавшие деньги, но наверняка не получит за это и слова благодарности. Сейчас он отдаст этим придуркам документы и просто поедет домой. Впервые за несколько дней он сможет отдохнуть.

– Ран, я нашёл украденные деньги. Заявление в банк я уже написал. Тебе осталось лишь подписать исправленный отчёт, так что соизволь, пожалуйста, это сделать, – открывая дверь, устало требует Коко и, получше разглядев разворачивающееся в комнате зрелище, замирает на пороге.

Так вот чем занимаются эти ублюдки вместо того, чтобы искать по счетам спизженные у них же деньги — водят сюда девок. Но как же это они, однако, хорошо придумали: они, значит, будут на работе трахаться, а всю работу за них будет делать Коко. Да чтоб он ещё хоть раз что-то за них сделал. Пошли они нахуй.

И только он собирается развернуться и закрыть дверь, как вдруг раздаётся голос старшего Хайтани: – Ты заходи-заходи. Тащи сюда свои бумажки.

Коко неохотно проходит в кабинет и идёт в сторону сидящего на диване Рана, прикрывая лицо папкой документов и стараясь не смотреть, как Риндо, всем телом прижав к журнальному столику какую-то тощую блондинку и удерживая её за запястья, быстро входит в неё, кусая за шею.

– Вас не учили дверь закрывать, когда такими вещами занимаетесь? – кисло интересуется Коко.

– А зачем? – простодушно отвечает Ран. – Кто попало к нам без разрешения и не зайдёт, а тебя мы не стесняемся.

Как это лестно.

Вдруг утробно простонав, Риндо отпускает странно угловатое, худое и покрытое розоватыми полосами тело, что остаётся совершенно неподвижно лежать на столе. Приподнявшись, Ран хватает его за волосы, стаскивая со стола, и тянет к своему паху. Повернув голову на раздавшийся следом странный чем-то знакомый стон, Хаджиме в ступоре замирает, увидев искажённое болью, измазанное в крови лицо Харучиё.

– Это… Вы что… – только мычит и хлопает глазами Коко, уставившись на Санзу. – Что с ним? – в конце концов, спрашивает он.

– А ты сам не видишь? Наш Хару-чан просто-напросто обдолбан, – расплывшись в улыбке, весело поясняет Хайтани. – Кстати, хороший стафф вчера пришёл. Смотри, как его кроет, – и Ран, держа Хару за волосы, чуть поворачивает его голову к Коко и крепко удерживает на месте, давая всё хорошо рассмотреть.

Вид у Санзу ужасный: полностью расфокусированный взгляд и закрывающиеся глаза, разбитое лицо и опухшие губы, ссадины и синяки по всему телу, а сам он, мелко дрожа, висит безвольной тряпкой в руках Хайтани.

– Ну и чем ты его накачал? – опомнившись, раздражённо спрашивает Хаджиме.

– Ну, допустим, это экстази плюс спидбол. А что, ты тоже хочешь? – с усмешкой интересуется Ран.

– Да пошёл ты.

– Ну и зря. Смотри, как ему хорошо.

Хайтани притягивает Санзу к себе и почти ласково гладит его по лицу, медленно проходясь пальцами по лбу, обрамленным трепещущими ресницами глазам, разбитой щеке, шрамам и останавливается на дрожащих губах. Проводит большим пальцем по нижней, затем по верхней, и снова по нижней, другими пальцами ласкает под подбородком. Уверенно поглаживает Харучиё за ухом, надавливает, и тот тихонько стонет, приоткрывая рот, покладисто впуская палец Рана, обхватывая его языком, посасывая и жмурясь.

– Умница, продолжай, – хрипло шепчет Хайтани, вырывает изо рта Санзу палец, и, дождавшись от того разочарованного вздоха, подставляет другие. Хару как слепой котёнок тычется лицом в протянутую руку, высовывает язык, лижет пальцы, вбирает их в рот и старательно обсасывает, жалобно постанывая.

Коко почему-то завороженно смотрит на это действо, практически расслабившись, как вдруг резкий звук удара разбивает тишину, разрушая умиротворяющую картину. За ним ещё один, и ещё, и после третьей пощёчины Санзу валится на пол и затихает.

В гневе бросив папку с бумагами в лицо Рану, Хаджиме падает на колени, мягко сжимает покрасневшее запястье Харучиё, проверяя пульс, и, не чувствуя его, нервно склоняется к лицу, убирая прилипшие к нему окровавленные пряди, и с каким-то облегчением чувствует слабое дыхание.

– Какого хера ты щас сделал?! – резко вскинув голову, рычит он.

– О, как я вижу, Хару-чан кое-кому небезразличен, – ощеривается Ран, а где-то сбоку раздаётся смешок Риндо.

– Да что ты, блять, вообще несёшь? – шипит побелевший от ярости Коко. – Мне похер на то, что вы трахаетесь, но не смей его бить!

– Слушай, Коко, Хару сам этого хотел. Он сам к нам пришёл. Так что будь добр, не лезь в это, ладно?

– Знаешь что, Хайтани, ты лучше не шути со мной, – поднявшись и угрожающе глядя на Рана, сквозь зубы цедит Хаджиме. – Как бы высоко ты не стоял, не забывай, что именно я контролирую финансы и структуру этой организации, и я могу выкинуть из неё и тебя, и твоего братца, если очень того захочу.

С лица старшего Хайтани медленно сползает расслабленная улыбка. Несколько секунд они играют в гляделки, и вдруг Ран первым отводит взгляд. Неужто испугался? От этого Коко испытывает какое-то мрачное удовлетворение.

– Где его вещи? – выискивает он глазами одежду Санзу.

– Хочешь его забрать? – с деланым удивлением спрашивает Риндо, и Коко чувствует, как внутри него с новой силой заполыхала злость.

– Хочешь по ебалу получить? – резко разворачивается он, отвечая вопросом на вопрос.

– Спокойно-спокойно, не ругайтесь, – примирительно машет руками Ран. – Без проблем, забирай его. На сегодня мы с ним всё равно закончили.

Бросив равнодушный взгляд на лежащее у его ног измученное тело, Ран перехватывает у брата недокуренную сигарету и неспешно затягивается, флегматично наблюдая, как рядом на полу Хаджиме уже возится с Харучиё.

Осторожно прикоснувшись к безумно горячей, почти раскалённой коже Хару, Коко ведёт рукой от плеча, по покрытой паутиной шрамов спине, доходит до испещрённых свежими порезами ягодиц, и, почувствовав кончиками пальцев кровь, нервно отдёргивает руку. Перевернув Санзу на спину, он проводит ладонью по его щеке, и тот слабо льнёт к его руке, ища прикосновений. Коко растерянно ласкает его, не в силах отвести взгляда от покрытого запекшейся кровью, искалеченного шрамами изящного лица, сведенных бровей и разметавшихся по полу спутанных, заляпанных кровью белокурых волос.

Вдруг Хару приоткрывает глаза, тихонько стонет и, вцепившись в рубашку, притягивает его к себе и одуряюще горячо дышит в шею. С трудом и некоторой неохотой оторвавшись от него, Коко кое-как одевает его и, замотав в плащ, поднимает на руки. Харучиё совсем не тяжёлый даже для него, и, кажется, ещё больше похудел. Что же с ним сделали Хайтани и их ёбаная наркота...

– Да, кстати, не забудь его дурь, – напоминает Ран, похлопав по столу, и Хаджиме только сейчас замечает лежащие на нём несколько пакетиков.

– Нахуй она ему не нужна, – огрызается он, – засунь её себе в жопу.

– Я засуну её ему, когда он за ней вернётся, – с медовой улыбкой заверяет Хайтани, но в его взгляде впервые за сегодня мелькает что-то ещё. Что-то жуткое и крайне пугающее.

– Избавь меня от своих больных фантазий, – отрезает Коко. – Дверь мне откройте!

Риндо намеренно неторопливо встаёт и открывает дверь, пожелав приятного продолжения вечера и показав язык. Хаджиме только кривится и раздражённо дёргает головой, выходя в коридор.

Дойдя до своего кабинета, Коко бережно укладывает Санзу на диван, и тут до него доходит, что он совершенно не знает, что с ним делать дальше.

Везти его в больницу опасно — его поставят на учёт, выявят, что он принял, и сообщат об этом случае в полицию, а те по любому начнут копать, ведь они все давно под подозрением, и рано или поздно выйдут на Хайтани. Нет, было бы конечно неплохо, если бы их загребли к чёртовой матери, но организации это на пользу не пойдёт. Да и нужно ли ему в больницу? Хотя, а вдруг? Пожалуй, всё-таки стоит уточнить у того, кто в этом разбирается.